Главный ресурс Империи [сборник] - Денис Самородов

Не задалось. У Гахена «не задалось» с самого начала на посту флай-командора, и, к сожалению, «завтра повезет» — это уже не про него.

Странно, что он еще жив. Гахену вспомнились последние секунды жизни «Неуязвимого», когда он смотрел на него через монитор эвакуационного модуля. И неуклюжая громада корабля чужих, нависшего прямо над шаттлом и неспешно втягивающего его в себя. Разряд, неожиданно скрутивший тело в приступе невообразимой боли, такой, что даже крик застрял беззвучным хрипом в моментально сорванном горле.

Пять человек. Точно, их было пятеро, интересно, что с остальными?

И зачем он энергам?

Дурацкий вопрос. Если имперские научники потрошат чужих, то чем хуже сами энерги? Гахен попробовал растянуть губы в усмешке, но не смог — тело словно одеревенело и не повиновалось, даже лицевые мышцы совсем не чувствовались.

«Не сопротивляйся», — голос тихий, какой-то шелестящий, словно пробивающийся сквозь глушащую преграду.

Гахен сразу же почувствовал, как тяжело застучало в висках. Организм был на взводе и незамедлительно отреагировал на критическую ситуацию, заставляя сердце работать в удвоенном режиме.

«Расслабься», — голос успокаивал и одновременно пугал.

Чувство опасности тут же притупилось, но ушло не до конца, словно затаившись.

«Сейчас», — голос замер, и Гахен вдруг увидел свое тело со стороны, лежащее в капсуле с какой-то мутноватой жидкостью. По поверхности неспешно шли едва заметные волны, потихоньку затихая, и каждая такая волна по времени совпадала с ударом сердца.

«Да, так будет проще», — рядом с контейнером, сильно смахивающим на стандартную имперскую капсулу жизнеобеспечения, неожиданно возник человек в форме флай-командора.

Знакомое породистое лицо, жестко поджатые губы. Павлевски.

Гахен понял, что его вроде бы должно что-то удивить, но что именно, он так и не вспомнил.

«Хотя нет… — Лицо Павлевски туманится и тут же превращается в лицо Торна. — Вот сейчас верно».

Торн в форме флай-командора. Забавно.

На самом деле это именно он должен был бы стать командующим. Но в овер-канцелярии снова все решили по-своему, видать, было в прошлом у Торна нечто сомнительное.

«Академия. Торн. Вспоминай».

В голове послушно проносятся, казалось бы, давно позабытые лекции. Первый экзамен, первые планетарные вылеты. Как давно это было.

«Вспоминай».

Память словно кто-то листает на ускоренной перемотке, безжалостно вычленяя воспоминания о боевых операциях, в которых Гахен принимал участие. От самых маленьких, незначительных, до тех последних, что были еще совсем недавно.

«Неплохо, — нотки одобрения проскальзывают в голосе, — весьма неплохо».

Торн, стоящий рядом, кивнул и снова улыбнулся, подбадривая.

«Завтра повезет», — снова всплыло в голове.

Поверхность капсулы подернулась мелкой рябью, и жидкость внутри начала прямо на глазах уменьшаться в объеме. Тело в капсуле (его тело!) дернулось пару раз и тут же затихло, давая основу для облепляющей его плотным пологом густеющей субстанции.

«Расслабься», — голос держит, заставляя прислушиваться.

«Странное помещение», — почему-то только сейчас подумал Гахен. Ни одного угла, все какое-то закругленное и обтекаемое. Даже капсула, стоящая четко посередине, имеет некую мягкую форму, словно бы оплавившись и потеряв очертания.

Странное помещение и не менее странные ощущения. Он смотрит сбоку и в то же время точно знает, что внутри пульсирующего кокона — его тело, тщательно спеленатое синевато-мутной подсыхающей слизью.

Разряд. Снова приступ боли, как тогда, на плененном шаттле. Но в этот раз короткий и какой-то ожидаемый, словно кто-то заранее предупредил о нем.

Торн. Человек исчезает, и все помещение куда-то девается вместе с ним. Вокруг Гахена неожиданно возникает открытый космос, наполненный юркими катерами энергов. Разбросанные в кажущемся беспорядке, они тем не менее, легко складываются в где-то уже виденные Гахеном построения.

«Руки», — советует голос, и флай-командор шевелит рукой. Нет, шевелит — не то слово, просто делает что-то тем органом, что когда-то выполнял роль ограниченной и неуклюжей руки. Что-то такое, от чего пара сотен катеров послушно приходит в движение. Несколько штук сталкиваются друг с другом, оставляя мимолетное чувство утраты, которое тут же сменяется облегчением. Легко поправимо, ничего страшного.

«Смотри», — подгоняет голос, и Гахен понимает, что может мгновенно перемещаться в любую точку пространства, туда, где присутствует часть его организма в виде маленького корабля. Более того, вот рядом планета, громадный корабль на орбите — он уже там, ниже, еще ниже, поверхность. Его взгляд, его сущность словно скачет по пространству, разом преодолевая немалые расстояния.

Поверхность планеты, так же, как и тело Гахена, покрыта уже знакомой и какой-то родной синеватой массой. По ней, словно огромные крейсера, дрейфуют бесформенные туши, оставляя после себя глубокие борозды. Вокруг этих исполинов деловито снуют их уменьшенные копии, в результате чего в целом вся картина похожа на каплю подкрашенной воды под микроскопом, наполненную разнообразной живностью.

Вот один из гигантов остановился и, судорожно сокращаясь, изверг из себя внушительный предмет, в котором Гахен без труда признал кормовую часть атаковавших их чужих катеров. Поблескивающая, словно смазанная по всей поверхности маслом, эта часть была тут же подхвачена и оттранспортирована к другому гиганту, находящемуся неподалеку. Шустрые помощники оставили ее на пути неторопливого следования туши, и через несколько минут деталь полностью исчезла внутри поглотившего ее исполина.

«Назад», — зовет голос, и Гахен послушно переносится вверх, на орбиту.

Совершенство. Мгновенная связь с боевыми единицами, действующими так, словно они составляют с ним единое целое. Множество послушных датчиков, способных непрерывно транслировать живую и полную тактическую карту.

Мечта любого командующего. Его, флай-командора Ласло Гахена, давняя мечта.

«Забудь, — змеей вползает в голову голос, — забудь про Гахена».

Конечности-корабли дрожат в нетерпении, ожидая его приказов.

Гахен? Что значит слово «гахен»?

Разработки Л'Орхоора впечатляют, как, впрочем, и инструменты Л'Архаа.

Жаль, что им так и не удалось преодолеть свою сущность.

Жаль?

Ничуть. Их непримиримость — их слабость, и этот изъян позволит ему сплести свой очередной узор.

Но каковы все же возможности…

С одной стороны — мощная модель выживания, завязанная на поведенческих инстинктах, закладываемых и культивируемых даже без вмешательства извне. С другой — получение полноценного управления и, самое главное, свобода перемещения внутри инструмента. Потенциал самосовершенствования и контроля за выбраковкой против бесконечно наращиваемого, но статично-безвольного роя.

Верховный Л'Орхоор. Верховная Л'Архаа. Грозные противники даже поодиночке, и объедини они свои действия — им не было бы равных.

Грозные. Забавно.

Л'Орхоор. Сущность отрезана от управления.

Л'Архаа. Сущность практически уничтожена, причем еще давно, успешно попав в подстроенную им же ловушку. Хотя даже тогда сумела непонятно как вывернуться и затаиться на самом виду, каким-то образом встроившись непосредственно в инструмент Л'Орхоора. Не пробегись он тогда по матрице связующего, она и для него осталась бы незамеченной.

Он практически расправился с ней, но все же не до конца. Где-то пропущен узел, и вот уже несколько циклов ее сущность, вначале еле различимая, грозно ощущается в информационном поле.

Ничего. Рой, разработанный Л'Архаа, под его контролем легко поглотит неуправляемое, лишившееся такой важной для него стабильности общество Л'Орхоора.

Поглотит и сам переродится в нечто новое, обладающее поистине бесконечным потенциалом, объединив самые сильные стороны инструментов Верховных, которыми они так бездарно распорядились.

Будущее за ним. За Плетущим узор.

В горле пересохло, и отчаянно хотелось пить. Хоть глоток, один глоток простой воды, иначе слова так и останутся царапать горло.

Вот уже два часа с тех пор, как опекающий его каратель вернулся после встречи с мятежным командиром. Вернулся и стал один за другим жадно задавать вопросы про обстановку в Империи, сперва положив перед Тадеушем маленькую табличку.

«За что?» Два слова, емкие и увесистые, заставили Тадеуша оцепенеть от неожиданности. А прозвучавшее следом: «Рад, что мы снова поработаем вместе, Тадеуш», — окончательно добило его.

Голос был тихий и угрожающий, совсем не похожий на тот, которым каратель разговаривал до этого и к которому уже привык Лапек. Совсем другой, но до дрожи знакомый.

Безликий. Он все-таки отыскал свою пропажу.